не станет легче! Особенно при одышке, когда возрастает напряжение, когда все как бы сжимается. Если человек задыхается и рядом с ним никого нет, то от страха все сжимается еще больше, и одышка усугубляется. Или если, например, высокое давление, оно еще выше поднимается. Наше присутствие – присутствие именно со Христом, в тишине – может существенно облегчить и физическое, и душевное страдание больного. Вот что мы можем дать страдающему человеку!
Я очень часто вижу, как прячутся за своей ролью даже священники! Как правило, люди с ними мало знакомы. В целом больные воспринимают появление священнослужителя как предвестие смерти: «О! Священник… Причастие… Какой ужас! Смерть близко…» К сожалению, многие пациенты отождествляют священника со смертью.
К нам в хоспис пришел незнакомый священнослужитель, его пригласили родственники одного пациента. Молоденький, еще неопытный и, как мне показалось, сам боится. Он вошел в палату в черном облачении, навис над больным и начал совершать Таинство Соборования. Больной был при смерти. И при чтении четвертого Евангелия я увидела, что он умер. Священник ничего не заметил и продолжал молиться о здравии раба Божиего… Я ему сказала: «Батюшка, он уже умер». Священник, даже не взглянув на покойника, сказал: «Да? Тогда будем служить панихиду». Это яркий пример, как страхи мешают по-настоящему быть с человеком, увидеть его, утешить. И как от страха люди неизбежно прячутся за своей ролью.
Я иногда думаю: если бы здесь был владыка Антоний, все происходило бы совсем по-другому. Он прежде всего сел бы рядом с больным, именно как человек с человеком. И первым делом познакомился бы с ним и узнал, какая у него жизненная ситуация, чтобы страдающий человек понимал: священник не только хочет исполнить обряд, а интересуется им самим.
Работая с тяжелобольными или с людьми, находящимися в крайне тяжелой жизненной ситуации, всегда старайтесь увидеть картину их жизни целиком, узнать, чем они живут, какую поддержку получают от родных. Я убеждена, что для любого специалиста, будь то врач, медсестра, священник или соцработник, да кто угодно, важнее всего быть рядом с больным – не прячась, то есть по-настоящему быть именно самим собой. Сесть поближе и не пожалеть времени, присутствовать на все сто процентов, не отвлекаясь на другие мысли, чтобы узнать, с кем ты встречаешься.
Прежде всего отнесись к каждому больному по-человечески. Тогда больной может начать доверять, может открыться сердцем и поговорить с тобой о том, что лежит у него на душе. И тогда ему станет легче не только душевно и духовно, но и физически. Вот почему от нас зависит столь многое. Я все время подчеркиваю: то, какие мы есть, имеет огромное значение для подлинной встречи с людьми.
Если мы хоть в какой-то степени укоренены во Христе, то через молчание и молитву сможем передать Его веру в нас каждому человеку, особенно когда тот в кризисе. Но если у нас нет веры в свое глубинное «я», если мы не познали на своем опыте, что Господь тоже в нас верит, если не постигли, что у каждого из нас есть в жизни свое уникальное задание, тогда мы не сумеем передать такую веру другому человеку. Мы можем сколько угодно говорить обо всем этом самыми прекрасными словами, но все они не затронут сердца.
Владыка всегда говорил своим священникам о проповеди: «Если будешь сидеть и рассуждать: „Вот это полезно для паствы, об этом я скажу. А вот это людям ничего не даст, об этом говорить не стану“, то твоя проповедь никогда не дойдет до людских сердец. Говори только о том, что трогает твое собственное сердце, – и тогда сердца людей отзовутся».
Точно так же, общаясь с человеком, который переживает горе или болеет, мы не сможем ничего ему передать, если наши слова не идут от нашего сердца и от нашего опыта. Если у меня нет веры в себя, крайне трудно явить и передать мою веру в человека, который сейчас со мной. Найдись на земле хотя бы один человек, который в нас верит, верить в себя начнем и мы. Надо взращивать в человеке тот свет, тот образ, который живет в его глубине, и общаться именно на этом уровне. Если мы в какой-то момент переживаем, если на своем опыте понимаем, что, несмотря на всю нашу поверхностную шелуху, кто-то верит в нас до конца, тогда поверим в себя и мы. И тогда для нас возможно таким же образом дать веру и жизнь другому человеку.
Однажды владыка сказал мне: «Когда ты находишься с умирающим человеком или вообще с людьми, важнее всего твоя вера и тишина. Важнее даже, чем любовь или ласка». Я думаю, что наша вера и наша тишина передаются другому человеку тем же путем, по которому без слов передается ребенку душевное состоянии мамы.
Подчеркну еще раз: вера в себя связана именно с нашей личностью, поэтому очень важно узнать, кто мы есть на самом деле. Кто мы не на поверхности, а в глубине. Такой опыт помогает нам увидеть образ Божий в каждом человеке, который с нами. Удивительно, но близко к смерти этот образ часто проступает более отчетливо. Я не знаю почему – возможно, отпадает все, что связано с индивидуумом, который мешает проявиться личности. Остается лишь самая суть. Если у вас есть возможность побыть с умирающим или тяжелобольным, будьте с ним как можно дольше, и вы многому научитесь. По крайней мере, таков мой опыт. Даже если человеческое тело изуродовано болезнью, в нем вдруг проявляется такая красота – она сияет поверх болезни, поверх распада и всяких физических симптомов. Наблюдение этой реальности вселяет в меня огромную надежду, так как в здоровых людях из-за множества внешних наслоений мне намного труднее увидеть образ Божий, суть человека.
О теле
Скажу еще несколько слов о теле. Тело – это не внешняя оболочка: это мы сами. Болея, мы часто думаем только о том, как страдает, искажается, уродуется наше тело. Когда я смотрю на наших пациентов, мне становится мучительно больно, что именно тело человека так изменяется, что оно так страдает. Тело, которое создано быть прекрасным, но из-за грехопадения, из-за отпадения человека от Бога и из-за последствия этого отпадения – болезни – оно стало таким изуродованным, искалеченным!
У нас лежала скрипачка Полина, очень красивая женщина. У нее была меланома (рак кожи). Однажды во время обхода я заметила, как Полина быстро закрылась простыней: очевидно, из-за того, что остро стыдилась вида своего тела.
Серьезно
